с вещами, я залез в салон, подальше от любопытных глаз, и, одев свою специальную кобуру, вложил туда ежедневник. Пока я так "вооружался", девушка не сводила с меня глаз, глядя через зеркало заднего вида с не скрываемым любопытством. Оно и понятно – где ещё увидишь придурка, желающего попасть в одну из самых горячих точек на планете, но вместо оружия, используя обыкновенную книгу?

– Порой слово ранит страшнее, чем самый острый нож! – декламирую, поднимая указательный палец вверх для пущей убедительности.

Евфросиния на это только презрительно фыркнула, переведя взгляд на дорогу, судя по всему пригвоздив ко мне статус "Придурок" с почётной табличкой "Номер один", и сделала пометку не обращать на меня внимания. Такой дружной компанией – придурок на заднем сиденье, непроницаемая бой-баба с нежным именем за рулём, безликий седой моралист на переднем сиденье – мы выехали в пункт назначения.

– Поедем в Тибу по главной трассе, – проинформировала нас Евфросиния. – Это около получаса. Сократить не получиться – все остальные пути либо забаррикадированы, либо раскурочены артобстрелами.

– Понятно, – ответил ей Павлович. – Я бывал пару раз в Токио и проезжал мимо Тибу. Довольно милый пригород столицы…

– Был. После того, как революционеры успешно провели серию крупных терактов в Токио, уничтожив несколько главных зданий страны, они «обесточили» Японию и перехватили инициативу в сопротивлении. Целая область провалилась в каменный век, очаги революции с новой силой вспыхнули по всей стране, а они организовали свой штаб в этом городе. От прежнего Тибу осталось одно название.

– Значит, тёплого приема мы не ожидаем, – резюмировал Кирилл Павлович. – Чем нам согреваться?

– В бордачке.

Наклонившись, Павлович извлёк из бардачка два пистолета и две дополнительные обоймы, которые тут же исчезли в глубине его куртки. Я хотел было возмутиться, что второй полагается мне, но рассудил, что время для оружия ещё не настало, и спокойно предоставил самому себе возможность окунуться во внутренний мир своих запутанностей, с намерением распутать хотя бы их часть.

Мелкий осенний дождик, венчающий меланхоличную пасмурность вокруг, настойчиво склонял к дневному сну, а тепло и тишина просторного салона нашей машины накрывали одеялом сонного дурмана, не оставляя ни единого шанса для сопротивления. И я сдался, сам не заметив, как провалился в сладкий сон. Мягкие щупальца Морфея бережно обволокли меня и унесли обратно на кушетку к Евгению Егоровичу, который так старательно помогал мне вспомнить всё, что должно произойти в будущем. Попутно записывая что-то в свой блокнот, он кивал в такт на моё нечленораздельное повествование, которое я и сам не мог разобрать из-за матовой дымки сновидения. Какая несправедливая ирония – все участники сна ясно осознают происходящее, кроме самого хозяина сна. Не успел я собраться с мыслями, чтобы вслушаться в ускользающий собственный голос, как дверь кабинета распахнулась, впуская нового участника этого маленького спектакля иллюзий – Аньку.

Она, как ни в чём не бывало, прошла к столу психиатра и с прыжка села на него, скидывая книги и статуэтки. Похоже, что ей сейчас двадцать лет, а одета она в домашние джинсовые шортики и футболку, что совсем её не смущало. Немного посмотрев на нас с Евгением, моя жена достала прямо из воздуха чашку со своим божественным чаем, и начала смачно его пить, аппетитно прихлёбывая и причмокивая. Пока я сосредотачивался на своей благоверной, чтобы что-то ей сказать, в кабинет вошла Леночка в повседневном деловом костюме и устремилась за гостевой стул перед столом. Заняв своё место, моя коллега кинула взгляд на меня, затем повернулась к Аньке, а та взяла ещё одну чашку с чаем, и протянула её Лене. Ни прошло и минуты, как дверь снова открылась и перед нами появилась Эйприл со своей безукоризненной улыбкой. Девушка поприветствовала всех собравшихся и присоединилась к безумному чаепитию, усевшись в кресло Евгения Егоровича, принимая от моей молодой супруги очередную не пойми откуда взявшуюся чашку с чаем.

– А мне? – наконец слышу я свой голос.

– Не, Санёк, – мотнула головой Леночка. – Это не тебе.

– Этот чай принадлежит только вашей жене, мистер Александр, – добавила Эйприл, не забыв при этом натянуть улыбку до ушей. – Мы только за компанию его пьём.

– Прости, солнышко, – кивнула девочкам моя Анька. – Это только для меня. Прости.

Безумие оно на то и безумие, чтобы строго придерживаться своей тайной логики. Мне хотелось сказать, что в этом нет ничего страшного, и извиняться здесь не за что. Слово «хотелось» здесь ключевое, потому как я этого не успел сделать – из-под стола неожиданно выпрыгнул двенадцатилетний Леонид и нагло уставился на меня. «Волчонок» выглядел так, будто узнает меня, но сильно в этом сомневается, и от того неуклюже смущается подойти ко мне. Пока «почти-беспризорник» переминался с ноги на ногу, не понимая здороваться со мной или нет, девушки с интересом разглядывали мальчишку, потягивая Анькин чай из своих кружек.

– Дядь Саш? – для пущей убедительности сощурился Леня. – Ты ли это?

Не дожидаясь ответа уличный воришка достал из-за пазухи настоящую боевую гранату и выдернул чеку. Страх тяжелой пяткой наступил на мою глотку, за компанию сковывая всё тело тяжелыми цепями паники, и моё «Бегите!» застряло где-то в районе груди, так и не найдя выхода. Но, похоже, что вид гранаты, которая вот-вот должна повергнуть наш чайный клуб в хаос огня и боли, действовал устрашающе только на меня. Аня, Лена и Эйприл сидели на своих местах как ни в чём не бывало, а Евгений Егорович и вовсе не оборачивался на эту странную компанию, пристально глядя только на меня.

– Дядя Саш, так это ты или нет? – вновь спросил «Волченок». – Ну ладно, сейчас проверим.

При этих словах мальчишка замахнулся и резко выкинув руку вперёд разжал пальцы, отправляя боевой снаряд прямо в меня…

Резкий и до жути неприятный хлопок тряханул весь мир, заставляя больно почувствовать свою пятую точку и голову, в которой находятся сосуды, всегда реагирующие на давление и резкие движения.

– Твою мать! – крикнул Кирилл Павлович с переднего пассажирского сиденья. – Что это было?!

– Я не знаю! – рявкнула на него Евфросиния, сжав руль до хруста в костяшках.

Если Павлович и наша "железная леди" так реагируют на гранату из моего сна, значит взрыв был вовсе не во сне, и ничего хорошего нам этот кошмар наяву не сулит.

– Может, – начала ослабевать хват руля девушка, постепенно успокаиваясь. – Может это была мина… Но это странно, здесь этого быть не может…

Судьба будто услышала это многозначительное "не может" и решила показать, кто здесь имеет исключительное право категорически высказываться на тему вероятностей – второй взрыв бабахнул так, что